Глава 4. Русско-немецкие отношения в XVIII в.
Итак, мы посмотрели, как практически десять веков назад стали выстраиваться отношения между Россией и Германией. Имея столь долгую историю, российско-германские отношения носили самый разный характер в зависимости от национальных интересов этих стран и конъюнктурных изменений в конкретный исторический период. Наконец, мы подошли к рассмотрению вопросов двусторонних отношений России и Германии, начиная с XVIII века.
Историки сегодня говорят о Королевстве Пруссия (1701 г.) и Российской империи (1721 г.) как сильных государствах XVIII столетия. Практически сразу после своего основания два этих сильных игрока вступают во взаимодействие друг с другом. Когда Петр III возглавил Российскую империю, русские и немцы, изначально находившиеся на разных фронтах в эпоху таких важных событий, как война за австрийское наследство и Семилетняя война, заключили перемирие, подписав Петербургский мирный договор. В дальнейшем, будучи монархическими режимами, Королевство Пруссия и Российская империя пришли к мнению, что Великая французская революция 1789 года представляет угрозу их стабильности, и заняли близкие друг к другу позиции. Другим фактором, обладавшим цементирующим эффектом в российско-германских отношениях, стало германское происхождение многих русских наследниц престола в эпоху, последовавшую за правлением русского царя Петра I в XVII-XVIII вв. Таким образом, германские ценности стали получать распространение в российских дворцах, существенно сблизив российскую и германскую политику.
Германия к этому времени около пяти веков устремляла свою экспансию на территории Руси. Понятно, что Россия, занимала сложное географическое положение, располагаясь на двух театрах - Балтийском и Черноморском, т.е. свои геополитические интересы она решала и на севере, и на юге. Представляя, какие трудные отношения сложились у России с Оттоманской Портой, стране просто необходимо было иметь надежного союзника, и именно на севере. Таким союзником для России могла быть Германия. Германии это было выгодно по той причине, что любая война на два фронта смертельна. Ведь рассчитывать на хорошие отношения со своим принципиальнейшим врагом - французами - она не могла. Для России выгода состояла в том, что приобретая сильного в военном плане союзника на относительно стабильном театре, страна развязывала себе руки на главном для нее направлении, и второе, Россия этим шагом также могла избежать тяжелых для себя ситуаций, когда воевать приходилось на двух направлениях. Логичным такой подход выглядит и учитывая крепкие династические связи, которыми были связаны две страны, ведь все российские цари и царицы после Петра были немцами.
В Северной войне, Петр I ставил целью завоевать выход к Балтике и приобретение ее незамерзающих портов (Таллин и Рига). Екатерина Великая устремила свои цели на юг – в сторону проливов. Несмотря, на мнение некоторых исследователей, что значение проливов для России правильно впервые оценила Екатерина Великая, нужно отдать должное истории – из династии Романовых впервые направил свою политику в этом направлении Алексей Михайлович Тишайший. Екатерина поняла, при этом не будем забывать и о роли Светлейшего князя Потемкина, что влиять на европейскую политику можно и в Средиземном море, и что именно таким образом господство на Балтике и на Средиземном море сделает Россию в действительности великой морской державой.
Семилетняя война оказалась единственной войной, которую Россия вела с Пруссией за 200 лет правления русских правителей с германским престолом. С одной стороны, можно сказать, что Россия преследовала интересы ослабить нараставшую мощь Пруссии, чтобы обезопасить свои западные границы, но с другой стороны, ни одна из стран, воевавших против Пруссии (Франция, Россия, Австрия) не стремились к её уничтожению, что и доказал последующий ход войны. При всех внутренних разногласиях в союзе этих стран в 1759 году возникла ситуация, когда Пруссия была поставлена на грань капитуляции после тяжелейшего поражения от русских войск при Кунерсдорфе. Дорога на Берлин была открыта, но русская армия повернула назад, дав повод Фридриху II назвать это событие "чудом бранденбургского дома", ведь сам прусский король уже не верил в возможность спасения своего королевства, справедливо полагая, что Пруссия стояла на грани катастрофы. Причиной этого чуда были противоречивые указы, поступавшие из Петербурга и Вены и наглядно демонстрировавшие разногласия между союзниками. Интересную позицию занимала и Англия, союзница Пруссии, решившая к этому времени все свои задачи в Семилетней войне, но имевшая очень большое влияние на Россию. Петр III отзывает русские войска, заключает мир с Пруссией и делает возможным победы пруссаков над австрийцами. Такое непопулярное в стране решение стоило императору головы, и вступившая на престол Екатерина, союз с Пруссией разорвала, но в войну предпочла не вступать.
Роль династической солидарности, как говорят историки, относится к малоизученным темам истории русско-германских отношений. Лишь некоторые аспекты ее освещались в биографических работах о царях и императорах России. Несмотря на это, взаимоотношения между господствующими династиями и теми монархами, которые возглавляли их, не могли не влиять на внешнюю политику самодержавной России и монархической Пруссии (Германии), и, несомненно, представляли собой существенный аспект русско-германских отношений.
В Средние века и Новое время, вплоть до абсолютизма XVIII века, когда императоры, короли, герцоги, князья и т.д. обладали неограниченной властью, отношения между ними в большой степени зависели от близости между династиями, т.е. семьями, которые претендовали на верховную власть на той или иной территории. Поэтому родственные связи между ними имели важное внешнеполитическое значение. Поиск подходящих в политическом и династическом смысле жен и мужей являлся неотъемлемой задачей любого монарха в Европе, решение которой имело огромное значение для судеб государственной системы и страны. Семейные интересы переплетались, а часто, тем самым, и отождествлялись с государственными. Взаимосвязь европейских династий, с другой стороны, осложняла проблему престолонаследия. Конфликты между династиями вокруг престолонаследия до середины XVIII века выливались нередко в войны, приводившие к неисчислимым человеческим жертвам.
Юридические основы династической политики Романовых в течение веков менялись. Политика династических браков при этом подчинялась правилам престолонаследия. Она преследовала целью обеспечить преемственность верховной власти. При этом, с времен московского великого князя Дмитрия Донского до Петра I все великие князья, а потом цари следовали принципу, что престол всегда унаследовал старший сын. Лишь Петр I покончил с этой традицией. В связи с этим российская история XVIII века характеризовалась многочисленными заговорами против волеизъявления царей по вопросу о престолонаследии. Только закон императора Павла I (1797 г.) положил конец произволу. Закон предусматривал, что престол переходит от отца к старшему сыну и что монарх в обязательном порядке должен быть православного вероисповедания.
Престолонаследники и цари вплоть до Ивана IV и Петра I (имеется в виду его первый брак) были женаты на дочерях крупных бояр. Это обстоятельство приводило к внутриполитическим конфликтам, так как бояре, разумеется, ожесточенно боролись за родство с царской семьей. Со времен Петра I, как правило, мужчины из династии Романовых и те женщины, которые могли претендовать на престолонаследие, женились или выходили замуж за принцесс или за принцев суверенных и царствующих или царствовавших заграничных дворянских родов, принадлежавших к христианским конфессиям, причем невесты должны были принять православие.
Первым активизировал династическую политику Петр I. Потомки его и Ивана V завязали династические узы с зарубежными княжескими домами. Особенно важным в этом отношении стало бракосочетание дочери Петра I Анны с герцогом Гольштейн-Готторпским Фридрихом Карлом. Свадьба состоялась 21 мая 1725 г. Брачный договор, заключенный между российским императором и герцогом Фридрихом Карлом, предусматривал помимо прочего, что Россия обязана была поддерживать герцога в борьбе за шведскую корону и за возврат готторпских территорий герцогству Шлезвиг. Кроме того, секретный параграф договора предписывал условия, при которых потомки герцога могли быть призваны на российский престол. В соответствии с этим параграфом сын герцога Карла Фридриха и Анны Петровны, Карл Петер Ульрих, который жил в северогерманском городе Киль, был назначен в 1742 г., его теткой, императрицей Елизаветой Петровной наследником престола. Великий князь Петр Федорович, как его звали в России, после перехода в православие, воспитывался в Петербурге и женился в 1745 году на своей двоюродной сестре Софии Фридерике Августе, принцессе из маленького княжества Анхальт-Цербст. После того, как он стал российским императором Петром III, династия Романовых превратилась в династию Романовых-Гольштейн-Готторпских.
Внезапный мир между Россией и Пруссией в Семилетней войне в 1762 году, когда российские войска стояли перед воротами Берлина, был заключен не из-за пруссофильства Петра III, а прежде всего из-за интересов династии. Прусский король Фридрих II обещал гарантировать российскому императору готторпского происхождения дипломатическую поддержку при попытках возвратить Шлезвиг в собственность гольштейн-готторпских князей.
Лишь императрице Екатерине II удалось подчинить династические интересы логике внешней политики Российской империи и урегулировать стратегически важные (из-за выходов из Балтийского моря) отношения с Данией. В 1773 году, при ее активном содействии, Гольштейн-Готторп перешел во владении Дании, взамен младшая линия гольштейн-готторпских герцогов получила от Дании графства Ольденбург и Дельменхорст. Россия и Дания уже с 1769 года находились в союзнических отношениях.
Очевидно, что Романовы исключительно высоко ценили династические связи с германскими княжескими домами. Помимо политических причин этому способствовали и чисто практические обстоятельства. Германия была в географическом отношении близка к России. Феодальная раздробленность Священной Римской империи Германской нации до 1871 года, а потом германский федерализм обеспечили наличие многочисленных суверенных княжеств и создали тем самым большой резерв кандидатов на бракосочетание из царствующих домов. При этом Романовы предпочитали династии с протестантским вероисповеданием, потому что принцессы, принадлежавшие к этой христианской конфессии, легче могли перейти в православие, нежели католички.
Все императрицы России с времен Екатерины II были немками по происхождению. Только супруга Александра III, Мария Федоровна, вышла из датского дома Глюксбургов. Три императрицы были принцессами из великого герцогства Гессен-Дармштадт: первая супруга Павла I, Наталья Алексеевна, супруга Александра II, Мария Александровна и супруга Николая II, Александра Федоровна. Вторая супруга Павла I, Мария Федоровна, была принцессой из Вюртемберга. Супруга Александра I, Елизавета Алексеевна, родилась в герцогстве Баден. Только одна императрица, супруга Николая I, Александра Федоровна, принадлежала к прусской династии Гогенцоллеров.
Однако, германоцентристская картина династических отношений, полагают исследователи, Романовых только отчасти соответствует исторической истине. Существование разных семейных линий давало российским императорам возможность играть с этим вопросом, взвешивать разные, иногда противоречащие друг другу интересы, зондировать посредством контактов с негерманскими княжескими домами союзнические варианты и, тем самым, балансировать на международной арене. У Павла I и его супруги, императрицы Марии Федоровны, было десять детей. Императрица называлась матерью династии не только из-за большого числа детей, она находилась в центре культурной и благотворительной жизни Петербурга.