Глава 2. Московское Царство
Еще одна реплика из истории Руси.
Рост Великого княжества Владимирского и Московского не был случайным и одномоментным событием. Прямые потомки Великого князя Московского, а затем Владимирского и Московского Ивана Калиты делили между собой московский трон, а после смерти Ивана Ивановича Красного в 1358 году и вплоть до смерти последнего представителя рода, царя Федора Ивановича, в 1598 году основным принципом наследования трона был майорат: великим князем и царем становился старший сын предыдущего великого князя.
В 1430 гг. Василий Московский в споре за великокняжеский престол со своим дядей Юрием Галицким, несмотря на возраст, отстаивал свое первенство и главенство старшинством и майоратом. Принцип был важнее, чем завещание деда, Дмитрия Донского. Иван Грозный в завещании грозил младшему сыну Федору справедливой смертью, если тот погнушается своим уделом и захочет царства под своим старшим братом Иваном, то есть начнет конкурировать с ним за власть. Конечно, картина усложнялась, когда на трон претендовали одновременно первенцы от разных великокняжеских и царских браков, и эти осложнения видны в завещательной политике Ивана III и Ивана Грозного. Соблюсти систему наследования престола можно было только в том случае, если у правящего монарха было мужское потомство и за власть не конкурировали удельные князья, то есть ближайшие родичи. Отсутствие наследников оборачивалось политическими драмами.
Росту самодержавного самосознания московской власти содействовала брачная политика Великих князей Владимирских и Московских. После Дмитрия Донского закрепляется традиция вступать в брак или женить старших княжичей на девушках из иных династий, укрепляя международный статус будущего или действующего правителя. Так, московской династии удалось породниться с Великими князьями Тверскими, Литовскими и Черкасскими, с Византийскими Палеологами, с потомками Молдавских господарей и Великих князей Киевских.
Русские земли, окружавшие Москву, не сразу признали первенство Московских великих князей. И даже когда признавали, как правило, соседи допускали лишь свое частичное подчинение великим князьям Владимирским. Внесение других русских земель в титул Московских правителей было первой в истории Руси попыткой собрать воедино наследие распавшейся некогда единой Русской земли. И конкурентами Московских князей в новом воссоединении выступали Великие князья Тверские, Нижегородские, Литовские, Рязанские. Не сдавались в борьбе за обособленность от Москвы и древние Новгород и Псков.
В 1523–1525 гг. псковский старец Филофей впервые озвучил учение, согласно которому апокалиптическая жена (в Откровении Иоанна Богослова символизирующая Церковь) до последних времен переселилась в Третий Рим, то есть в Москву, и если Московское царство не продлится и не устоит, то Четвертому Риму «не быти». Церковь могла погибнуть вместе с царством, и книжники задумывались, не должна ли высшая светская власть приложить усилия, чтобы не позволить этому случиться.
Симфония духовной и светской власти осуществлялась в правление Ивана Грозного, когда митрополит Макарий завершил работы по сбору канонических текстов и составил из них так называемые великие Четьи минеи. В 1551 году на церковно-земском соборе был утвержден комплекс из двух законодательных памятников, каждый в сто глав, - светский Судебник и церковный Стоглав. Царь на соборе ритуально покаялся в своих прегрешениях и выступил с вопросами к церковным иерархам, демонстрируя своей речью, что в отношениях Церкви и государства устанавливается неразрывная симфония. Из Новгорода в Москву в 1563 году пришел обычай ношения митрополитом белого клобука, будто бы унаследованного новгородцами от самого римского папы Сильвестра I как символ верховного наместничества иерарха. А в правление царя Федора, в 1589 году, в Москве был создан отдельный патриархат, вытеснивший Рим и поставивший себя на третье место после Константинопольского и Иерусалимского патриархатов в числе первых пяти церковных престолов православной церкви.
Московская церковь поддержала имперские амбиции великих князей и способствовала укреплению власти - даже ценой ограничения компетенции духовенства, свертывания его старинных прав (например, права на заступничество перед светской властью) и собственных жертв (включая право царской власти на преследование духовенства), которых не удалось избежать, когда компетенции церкви и государства пересеклись. Автокефалия означала усиление роли Великого князя Московского в назначении митрополитов, а позднее, уже в XVI веке, смещение и избрание митрополитов проходило при активном вмешательстве светской власти.
Великие князья все чаще титуловались царским титулом. Но титулы господаря всея Руси и великого князя воспринимались в Москве до венчания Ивана Грозного с неменьшим пиететом. Царский титул, по традиции все еще ассоциируемый с татарскими ханами, византийскими и германскими императорами, уже в конце XV века воспринимался как равный московскому, великокняжескому титулу. Еще до того, как царский титул был официально принят на общерусском и международном уровне, великие князья присвоили себе ряд имперских символов. Среди них - имперский двуглавый орел, христоподобный ездец-копьеносец, побеждающий змия, и символ вечного царства Христа - единорог («инорог»).
Систематической перестройке при участии и по проектам итальянских мастеров подвергся Московский Кремль. После пожара 1547 года в сенях и Золотой палате Кремля были восстановлены фрески, которые изображали преемственность между ветхозаветными царствами, Римской империей, Русью и Москвой. Вскоре после этого в росписи Архангельского собора князья - предки Ивана Грозного, даже не почитаемые во святых, были изображены с нимбами над головами.
Cкладывание предыстории Московского Царства завершилось в 1510–1520 гг. появлением двух политических текстов - «Русского хронографа» и «Сказания о князьях владимирских». Этому способствовали дипломатические успехи и особенно первое официальное титулование Василия III в грамоте, адресованной ему императором Максимилианом в 1514 году. Василий III готовил обряд венчания на царство, для чего была подготовлена шапка Мономаха и другие царские регалии, упомянутые в «Сказании о князьях владимирских», а Москва была украшена имперской шатровой архитектурой. Однако венчан на царство впервые был лишь его сын - Иван Грозный.
Великий князь Иван IV Васильевич унаследовал от отца не только большую страну, конкурирующую за власть на русских землях, но и непомерные амбиции и ревнивое отношение ко всем, кого он сам считал узурпаторами верховной власти. В образе царя Ивана соединилось противоречие, ставшее символом двух противоречивых тенденций. Одна из них - вера в харизму монарха и законной монархической власти. Вторая - своеобразный имперский федерализм, пестрота и разобщенность разросшейся и плохо контролируемой страны.
Исследователи биографии и творчества Ивана IV Грозного в целом пришли к согласию, что гипертрофированные масштабы его самодержавия были отчасти подготовлены преобразованиями его предшественников и уже в детстве он воспитывался и рос, осознавая свое имперское предназначение. С другой стороны, убежденность Ивана IV в своей харизме граничила с манией величия, обострявшейся из-за нереализованных планов и неудовлетворенных амбиций. Его венчание на царство и венчание с царицей Анастасией Захарьиной-Кошкиной впервые в русской истории создавало непреодолимую дистанцию между верховным правителем и его родичами, независимыми русскими суверенами, удельными князьями и верхушкой боярства.
Царский титул Ивана Грозного приблизил его к статусу высочайших монархов вселенной - византийских василевсов и сменивших их султанов, монгольских ханов, ордынских царей и западнохристианских императоров. Однако уже признание царского титула натолкнулось на непреодолимые барьеры: он не был поддержан частью соседей, лишь много лет спустя утвержден по особому чину Константинопольским патриархатом и никогда в правление Ивана Грозного не признавался ни в Священной Римской империи, ни в Короне Польской и Великом княжестве Литовском. Дипломатические усилия по признанию царского титула вносили в образ царя Ивана противоречие, которое отражалось на его самосознании, усиливало его подозрительность и вело ко все новым придворным и международным коллизиям.
Вся территория, состоявшая под властью Царя и называвшаяся Российским Царством, понималась современниками как конгломерат государств-княжеств, то есть как множество престолов, занимаемых единым монархом. Встречающееся в различных документах и произведениях словосочетание «Московское государство Российского царства» обозначало лишь центральную область Российского Царства, включающую местонахождение царского престола. В соборной клятве 1613 года говорится: «…что быти на Владимирском и Московском и на всех Государствах Российского Царства Государем Царём и Великим Князем всея России Самодержцем - Тебе, Великому Государю Михаилу Феодоровичу».
Монархи Великого княжества Литовского и Польского королевства признавали Ивана III и его потомков государями, однако упорно сопротивлялись как претензионной приставке «всея Руси», так и претензиям Московских князей на преемственность от Киевской Руси, подразумевая под Русью лишь собственно Юго-Западную Русь, уже разделённую к этому времени между Литвой и Польшей.
Первым, кто в 1480 гг. употребил словосочетание «Московское государство», был польский историк и дипломат Ян Длугош, после которого этим названием - Московия - в Польше и Литве упорно продолжали называть Россию на протяжении нескольких столетий.
В Соборном уложении 1649 года понятие «Московское государство» встречается и самостоятельно, и в таких оборотах, как «Московского государьства и всех городов Росийского царства», поскольку традиция многочленности самоназвания государства на протяжении XVII века сохранялась. Вплоть до времён Петра I российские источники иногда называли Российское государство «Московским». Подобная разноголосица была объективна, так как в представлении и русских, и иностранцев в XVI-XVII вв. Россия и Москва, российская государственность и власть в Москве казались неотделимыми друг от друга. Москва представлялась олицетворением России. Это отразилось и в языке того времени, и в терминах, обозначавших наименование государства.
Образ Царя в Москве при этом величественно высился над предками и над всем миром князей. Три царства - Казанское, Астраханское и Сибирское - вошли в его титул, расширив номинальную власть над большей частью земель бывшей Орды.
Харизма царя подпитывалась священными смыслами царского титула и особенностями ритуала коронации (венчания на царство). Царь не просто венчался, но после этого еще и помазался на царство руками митрополита, получая «причастие святых и животворящих божественных Христовых таин». Новый статус царя требовал переосмысления царского жилища и его деятельности. Отныне только Московский Царь получал доступ к сакральным обрядам, унаследованным, как считалось, из первых веков христианства. В Успенском соборе Кремля возникло царское место - молельня царя. Вскоре на Рву вырос живописный Покровский собор, где ежегодно за неделю до Пасхи проводилась церемония шествия на осляти, во время которой царь вел под уздцы лошадь митрополита, символизирующего Христа
Царь не только манипулировал родовыми предрассудками своих холопов, но и других правителей делил по знатности, причем никто из них не был равен ему самому. Равными себе он считал только императоров и султана; «братьями» — крымского царя, польского и датского королей. Английских и Шведских королей он ценил невысоко, особенно Шведских: им было запрещено вести прямые дипломатические отношения с Москвой и следовало обращаться не к царю, а к новгородскому наместнику. Европейские суверенные князья, татарские и ногайские мурзы и беи, как носители более низкого титула, чем великокняжеский и царский, занимали в его представлениях низшие позиции среди правителей, а советники любого ранга могли вести переговоры только с боярской думой или московскими посольскими служащими и только в представительстве от своего монарха - с самим Иваном Грозным.
Имперский язык Ивана Грозного стал символом своего времени, вызвал ностальгические настроения сразу после его смерти. Цари новой династии, Михаил и Алексей Романовы, относились к Ивану Грозному с уважением и считали себя по его первой жене Анастасии Романовне его прямыми наследниками, а Петр I воспринимал Ивана Грозного образцовым правителем, видя в нем своего предшественника в построении могущественного государства и в противостоянии так называемой государственной измене.
Этим мог бы, наверное, гордиться Иван Грозный в конце своего правления…
***
О чем говорит представленный материал? Да, все о той же достоверности истории нашего Отечества – Руси, в какой бы интерпретации она не излагалась. Пройдя долгий путь своего развития и совершенствования, Россия (Киевская Русь – Великое княжество Владимирское – Великое княжество Московское – Царство Московское – Российское Царство) при укреплении своего территориального и военного могущества имела много ненавистников и клеветников, и прежде всего со стороны соседей с Запада.
И что им оставалось делать в бессилии после неудавшихся коварных замыслов? Только придумывать, как же исказить здравый смысл, да и саму историю. Жалко их, конечно. Но что поделать? История, как и Правда не пластичны…
Итак, имена Великих Преобразователях Руси – Ивана Грозного, его деда Ивана, тоже Грозного, и отца Василия, - остаются в истории бессмертными…