Глава 1. Направления деятельности и интересы СССР по урановым исследованиям

В 1940-х гг. в СССР проводились фундаментальные радиохимические исследования, без которых немыслимо понимание проблем этих работ, а также их развитие и реализация. Проводились всесоюзные конференции АН СССР по ядерной физике, в которых принимали участие отечественные и иностранные исследователи, работавшие не только в области атомной физики, но и в других смежных дисциплинах - геохимии, физической химии, неорганической химии и др.

Работы с начала 1920-х гг. интенсивно развивались в Радиевом институте, в Физтехе (в Ленинграде), в Харьковском физико-техническом институте, в Институте химической физики в Москве.

Авторитетом в этой области считался академик В.Г. Хлопин. Также серьёзный вклад сделали, в числе многих других, сотрудники Радиевого института: Г.А. Гамов, И.В. Курчатов и Л.В. Мысовский (создатели первого в Европе циклотрона), Ф.Ф. Ланге (создал первый советский проект атомной бомбы – 1940 год), а также основатель Института химической физики Н.Н. Семёнов. Советский проект курировал Председатель СНК СССР В.М. Молотов.

В 1941 году исследования по атомной проблематике были засекречены. Начало Великой Отечественной войны в значительной степени обусловило то, что в СССР были вынуждены сократить объёмы проводившихся ядерных исследований, в том числе исследования возможности осуществления цепной реакции деления, тогда как в Великобритании и США работы по этой проблеме энергично продолжались.

Хронология исследований, проводившихся сотрудниками Радиевого института в Ленинграде, говорит о том, что работы в данном направлении не были свёрнуты полностью. Ещё в 1938 году здесь была создана первая в СССР лаборатория искусственных радиоактивных элементов (заведующий А.Е. Полесицкий); в 1939 году опубликованы работы В.Г. Хлопина, Л.В. Мысовского, А.П. Жданова, Н.А. Перфилова и других исследователей о делении ядра урана под действием нейтронов; в 1940 году Г.Н. Флеровым и К.А. Петржаком было открыто явление спонтанного деления тяжелых ядер на примере урана.

Под председательством В.Г. Хлопина сформирована Урановая комиссия АН СССР, в 1942 году в период эвакуации института, А.П. Жданов и Л.В. Мысовский открыли новый вид ядерного деления - полный развал атомного ядра под действием многозарядных частиц космических лучей; в 1943 году В.Г. Хлопин направил письмо в ГКО и АН СССР, дающее обоснование обязательного участия Радиевого института в урановом проекте.

Радиевому институту была поручена разработка технологии выделения эка-рения (Z = 93) и эка-осмия (Z = 94) из облучённого нейтронами урана; в 1945 году с помощью циклотрона был получен первый советский препарат плутония в импульсных количествах. Под руководством Б.С. Джелепова начаты работы по бета-, гамма-спектроскопии ядер.

Институту были поручены: проверка и испытания методов выделения плутония, изучение химии плутония, разработка технологической схемы выделения плутония из облученного урана, выдача технологических данных заводу. В 1946 году была завершена разработка технологии получения плутония из облученного урана (руководитель В.Г. Хлопин). Институт совместно с проектировщиками ГИПХ (Я.И. Зильберман, Н.К. Хованский) выдал технологическую часть проектного задания объекта «Б» («Синяя книга»), содержащую все необходимые первичные данные для проектирования радиохимического завода.

В 1947 году Г.М. Толмачёв разработал радиохимический метод определения коэффициента использования ядерного горючего при ядерных взрывах. В 1948 году под руководством Радиевого института и на основе разработанной им ацетатной осадительной технологии начал работу первый в СССР радиохимический завод под Челябинском. К 1949 году было наработано количество плутония, необходимое для испытания ядерного оружия. Проведена первая разработка полоний-бериллиевых источников в качестве запала для ядерных бомб первого поколения (руководитель Д.М. Зив).

Уже с сентября 1941 года в СССР начала поступать разведывательная информация о проведении в Великобритании и США секретных интенсивных научно-исследовательских работ, направленных на разработку методов использования атомной энергии для военных целей и создание атомных бомб огромной разрушительной силы. Одним из наиболее важных документов, полученных ещё в 1941 году советской разведкой, является отчёт британского «Комитета MAUD». Из материалов этого отчёта, полученного по каналам внешней разведки НКВД СССР от Дональда Маклина, следовало, что создание атомной бомбы реально, что вероятно она может быть создана ещё до окончания войны и, следовательно, может повлиять на её ход.

Разведывательная информация о работах по проблеме атомной энергии за рубежом, имевшаяся в СССР к моменту принятия решения о возобновлении работ по урану, была получена как по каналам разведки НКВД, так и по каналам Главного разведывательного управления (ГРУ) Генерального штаба Красной армии.

В мае 1942 года руководство ГРУ информировало Академию наук СССР о наличии сообщений о работах за рубежом по проблеме использования атомной энергии в военных целях и просило сообщить, имеет ли в настоящее время эта проблема реальную практическую основу. Ответ на указанный запрос в июне 1942 года дал В.Г. Хлопин, который отметил, что за последний год в научной литературе почти совершенно не публикуются работы, связанные с решением проблемы использования атомной энергии.

Официальное письмо главы НКВД Л.П. Берии на имя И.В. Сталина с информацией о работах по использованию атомной энергии в военных целях за рубежом, предложениями по организации этих работ в СССР и секретном ознакомлении с материалами НКВД видных советских специалистов, варианты которого были подготовлены сотрудниками НКВД ещё в конце 1941 - начале 1942 гг., было отправлено И.В. Сталину только в октябре 1942 года, уже после принятия распоряжения ГКО о возобновлении в СССР работ по урану.

Советская разведка имела подробные сведения о работах по созданию атомной бомбы в США, исходившие от специалистов, понимавших опасность ядерной монополии или сочувствующих СССР, в частности, Клауса Фукса, Теодора Холла, Жоржа Коваля и Давида Грингласа.

Охота за данными уранового проекта Америки началась по инициативе начальника отдела научно-технической разведки НКВД Леонида Квасникова еще в 1942 году, но полностью развернулась только после прибытия в Вашингтон знаменитой пары советских разведчиков: Василия Зарубина и его жены Елизаветы. Именно с ними взаимодействовал резидент НКВД в Сан-Франциско Григорий Хейфиц, сообщивший, что виднейший физик Америки Роберт Оппенгеймер и многие его коллеги выехали из Калифорнии в неизвестное место, где будут заниматься созданием какого-то сверхоружия.

Перепроверить данные «Харона» (таким было кодовое имя Хейфица) было поручено подполковнику Семену Семенову (псевдоним «Твен»), работавшему в США с 1938 года и собравшего там большую и активную агентурную группу. Именно «Твен» подтвердил реальность работ по созданию атомной бомбы, назвал код Манхэттенского проекта и местонахождение его главного научного центра - бывшей колонии для малолетних преступников Лос-Аламос в штате Нью-Мексико. Семенов также сообщил фамилии некоторых учёных, работавших там, которые в своё время были приглашены в СССР для участия в больших сталинских стройках и которые, вернувшись в США, не потеряли связей с крайне левыми организациями.

Основных же руководителей Манхэттенского проекта удалось установить Елизавете Зарубиной (агентурный псевдоним «Вардо»). После своего приезда в США, Лиза подружилась с любовницей Альберта Эйнштейна, женой известного русского скульптора Конёнкова Маргаритой, по простоте душевной рассказавшей Лизе о том, что у Эйнштейна бывают главные лица Манхэттенского проекта: Роберт Оппенгеймер, Энрико Ферми, Лео Силард и другие. Под давлением “Вардо”, Маргарита познакомила её и сотрудника резидентуры Пастельняка с Оппенгеймером и его женой Кэтрин.

Ставши своими в семье научного руководителя проекта, советские разведчики уговорили его добиться перевода в Лос-Аламос Клауса Фукса, который и стал главным источником научно выверенной информации для Москвы. Но и, кроме того, Лиза близко сошлась с еще одним крупнейшим ученым в атомном проекте, Силардом, и убедила его допустить в этот проект несколько завербованных специалистов, в том числе Мортона Собелла, Теодора Холла и Дэвида Грингласса. Последний стал работать механиком в лаборатории Лос-Аламоса. Еще одним весьма важным агентом был итальянский эмигрант, физик Бруно Понтекорво.

Однако в самый разгар налаживания агентурных действий, Лиза и Василий Зарубины были срочно отозваны в Москву. Они терялись в догадках, ведь ни одного провала не произошло. Выяснилось, что в Центр поступил донос сотрудника резидентуры Миронова, обвинявшего Зарубиных в предательстве. И почти полгода московская контрразведка проверяла эти обвинения. Они не подтвердились, тем не менее, Зарубиных больше за границу не выпускали.

Тем временем, работа внедренной агентуры уже принесла первые результаты - стали поступать донесения, и их надо было немедленно отправлять в Москву. Эта работа была возложена на группу специальных курьеров. Самыми оперативными и не знавшими страха были супруги Коэны, Морис и Лона. После того, как Мориса призвали в американскую армию, Лона стала самостоятельно доставлять информационные материалы из штата Нью-Мексико в Нью-Йорк. Для этого она ездила в небольшой городок Альбукерке, где для видимости посещала туберкулезный диспансер. Там она встречалась с агентами по агентурной кличке «Млад» и «Эрнст».

По воспоминаниям П. Судоплатова уже через 12 дней после окончания сборки первой атомной бомбы в США описание её устройства уже было получено в Москве. В 1945 году пришли подробнейшие документы о характеристиках испытательного взрыва на горе Аламогордо, о методах постановки атомной бомбы на боевой взвод, а также доклад об электромагнитном методе разделения изотопов урана.

Почти все материалы проекта передавались в зашифрованном виде по радио. Но, хотя американская служба радиоперехвата записывала их тексты регулярно, её пеленгаторы не могли обнаружить местоположение шпионских раций, а дешифровщики - раскрыть содержание радиограмм. Это удалось только через несколько лет, после осуществления проекта «Венона», когда с помощью новых мощных вычислительных машин, перехваченные тексты были раскодированы.

28 сентября 1942 года, через полтора месяца после старта Манхэттенского проекта, было принято постановление ГКО № 2352сс «Об организации работ по урану».

Оно предписывало: обязать Академию наук СССР (академик Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путём расщепления ядра урана и представить ГКО к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива…

Распоряжение предусматривало организацию с этой целью при Академии наук СССР специальной лаборатории атомного ядра, создание лабораторных установок для разделения изотопов урана и проведение комплекса экспериментальных работ.

С 1945 года, одновременно с поиском на территории поверженной Германии немецких учёных и инженеров всех специальностей, имеющих хотя бы косвенное отношение к военным исследованиям и производству, начинается поиск и вывоз на территорию СССР лучших немецких учёных-ядерщиков.

Часть вывезенных в СССР немцев-учёных была найдена в лагерях для военнопленных. Всего было выявлено 1600 человек, имевших отношение к ядерным исследованиям, среди них 111 докторов физико-математических наук.

Из обнаруженных немецких физиков-ядерщиков для вывоза в СССР было отобрано около 300-400 специалистов. М.Г. Первухин и А.П. Завенягин писали Л. Берия: «…Отобрано 208 специалистов. Кроме ранее направленных в институты „А “, „Г “и лабораторию „В “89 военнопленных специалистов, считать возможным дополнительно направить на объекты 9-го управления МВД СССР 190 человек, в том числе в институты „А “и „Г “- 93 человека; в лабораторию „В “- 41 человек; в институт „Б “- 37 человек; в группу проф. Дёпеля - 19 человек…»

Среди вывезенных для работы над советской атомной бомбой специалистов были такие корифеи мировой науки как профессор Г. Герц, профессор М. Фольмер, профессор P. Дёпель, профессор Х. Позе, профессор М. фон Арденне, профессор П. Тиссен, Др. М. Штеенбек, Др. Н. Риль и многие др.

Профессор Густав Герц (лауреат Нобелевской премии) возглавил институт под шифром «Г» в г. Сухуми, занимающийся проблемой разделения изотопов методом газовой диффузии. Арденне возглавляет институт под шифром «А», занимающийся разделением изотопов магнитным способом. Профессор Х. Позе возглавил институт под шифром «В» в Обнинске, занимающийся разработкой ядерных реакторов и общей теорией ядерных процессов. Профессора Р. Дёпель и М. Фольмер трудились в знаменитом сейчас «Плутониевом институте» НИИ-9. Депель создает аппаратуру для измерений кинетики ядерных взрывов, а Фольмер проектирует завод по производству тяжёлой воды.

Доктор М. Штеенбек в институте «А» в Сухуми совместно с инженерами Гернотом Циппе и Рудольфом Шефлером разработали оригинальную газовую центрифугу Циппе для разделения изотопов урана, основная схема и узлы которой используются до сих пор во всех странах. Профессор П. Тиссен разрабатывает и создает диафрагмы для газодиффузионных установок разделения изотопов, которые начали производить под его руководством в Электростали и были успешно применены на заводе в Новоуральске.

Уже после взрыва первой советской атомной бомбы многие учёные-атомщики из Германии получили высшие советские правительственные награды. Профессор Н. Риль получил звание Героя Социалистического Труда СССР. Многие немецкие специалисты были награждены наградами СССР или большими денежными премиями. Фон Арденне был также награждён государственной премией СССР. Под руководством профессора Риля в г. Ногинске были отработаны промышленные технологии получения чистого урана.

«Глава III. Будем исповедывать Христа, исполняя заповеди Его и всем сердцем почитая Его

Если же Он сделал нам такую милость, и во-первых тем, что мы живые /уже/ не приносим жертв богам мертвым и не кланяемся им, но познали чрез Него Отца истины, то в чем /должно состоять наше/ ведение в отношении к Нему, как не в том, чтоб не отрицаться от Того, чрез Кого мы познали Его? Он и Сам говорит: «того, кто исповедает Меня пред человеками, исповедаю и Я пред Отцом Моим» (Мф. 10, 32). Такова награда нам за исповедание Того, чрез Кого спасены. Но чем исповедаем Его? Тем, если исполняем слова Его, и не пренебрегаем Его заповедей, а почитаем Его не только устами, но и всем сердцем и всею мыслию. У Исаии говорит Он: «народ этот устами своими почитает Меня, а сердце его далеко отстоит от Меня» (Ис. 29, 13).

Глава IV. Кто истинно исповедует Христа?

Итак, не будем /довольствоваться/ только /тем, чтобы/ называть Его Господом: это не спасет нас. Ибо Он говорит: «не всяк, кто говорит Мне: Господи, Господи! спасется, но делающие правду» (См. Мф. 7:21). Поэтому, братья, будем исповедывать Его делами, взаимною любовию, не прелюбодеянием, не злословием друг на друга, не завистию, но воздержанием, милосердием, добротою; мы должны сострадать друг другу и не быть сребролюбивыми. Такими-то делами будем исповедывать Его, а не противными им: и не должно нам бояться людей более, нежели Бога. Поэтому Господь на тот раз, когда мы делаем это, сказал: «если вы будете собраны в объятиях Моих и не исполните заповедей Моих, отвергну вас, и скажу вам: подите от Меня прочь, не знаю вас, откуда вы, ... делатели неправды» (Мф. 7, 23; Лк. 13, 27).

Глава V. Будем презирать мир и стремиться к блаженству другой жизни

Потому, братья, оставивши жительство мира этого, будем исполнять волю призвавшего нас, и не убоимся выйти из мира этого. Ибо Господь говорит: «будете как агнцы посреди волков» (Мф. 10, 16). Петр же в ответ на это говорит: а если волки растерзают агнцев? Иисус сказал Петру: «агнцы не должны бояться волков после смерти своей: и вы не бойтесь убивающих вас и не могущих ничего /более/ сделать, но бойтесь того, кто после смерти вашей имеет власть над душою и телом, /власть/ ввергнуть /их/ в геенну огненную» (Мф. 10, 28; Лк. 12, 4–5). И знайте, братья, что странствование плоти нашей в мире этом мало и кратковременно, а обещание Христово велико и дивно, именно: покой будущего царства и вечной жизни. Чем же можем мы достигнуть этого, если не жизнию благочестивою и праведною, миpские /блага/ почитая чуждыми для себя и не желая их? Ибо, если мы желаем приобрести их, то отступаем от пути правого». (Климент Римский, священномученик. Послания к коринфянам. Послание второе).